Философ, воспитавший великого завоевателя: правда ли, что Аристотель учил Александра Македонского?

Он провел ранние годы в Стагире, возможно, посещал Пеллу, где его отец, Никомах, известный врач, служил при дворе Аминты III. Жизнь Аристотеля была тесно связана с положением дел в Македонии. Не исключено, что именно отец, работавший с кровью и внутренними органами, лихорадками и припадками, пробудил в сыне страсть к познанию мира. Но Аристотелю не суждено было пойти по пути Никомаха, его родители умерли, когда он был еще молод, и его опекуном стал Проксен из Атарнеи. В возрасте 17 лет Аристотеля отправили в Афины, в Академию — необыкновенное сообщество людей, занимавшееся образованием и науками, во главе с известным философом Платоном. Это определило всю дальнейшую жизнь Аристотеля. Он остался в Афинах еще на 20 лет, прославившись ненасытной жаждой к познанию, за что получил прозвище Читатель. На первых порах он увлекался естествознанием, астрономией и собиранием пословиц; ближе к концу своего пребывания в Академии он стал преподавать риторику.

Но в 348–347 годах до н. э. все изменилось. Халкидская война наводнила Афины беженцами, что вызвало враждебность к македонцам. Стагира участвовала в боевых действиях и была разграблена Филиппом в 349 году до н. э.: во время раскопок там были найдены пращи с его именем и именами его военачальников. Для Аристотеля, человека, имевшего семейные связи с Аргеадами, Афины стали опасным местом. Примерно в то же время умер Платон, и Аристотеля больше ничто не удерживало в городе, поэтому он решил переехать. Он перебрался ко двору Гермия, тирана Атарнеи и Ассоса, городов на побережье Малой Азии (в современной Турции), с которым познакомился в Академии, где они стали близкими друзьями. Позже Аристотель женился на его приемной дочери или племяннице Пифиаде.

После длительного обучения в Академии наступило время активной работы. Он присоединился к сообществу философов в Ассосе и, возможно, помогал разрабатывать новые законы. На расположенном неподалеку острове Лесбос Аристотель останавливался у другого интеллектуала, Теофраста, который разделял его увлечение миром природы. Во внутренней лагуне города Пирра (современный Калони) они совместно проводили исследования, опрашивая местных рыбаков, анализируя ежедневный улов и бродя по берегам в поисках образцов растений. Эти труды легли в основу их будущих работ по зоологии и ботанике. В 343 или 342 году до н. э. из Македонии Аристотелю пришло приглашение стать учителем Александра.

Встреча юного Александра и Аристотеля — событие экстраординарное. Некоторые считают, что даже слишком экстраординарное, чтобы быть правдой, но все же это правда, хотя и смешанная с романтическими домыслами. Часть проблемы заключается в том, что более поздние античные авторы оценивали это знакомство уже в свете великих достижений учителя и ученика. Но в то время Александр был всего лишь молодым царевичем 13 или 14 лет, а Аристотель — бездомным философом чуть за 40. Ни один пока не прославился. Их отношения пока были мало кому интересны.

Плутарх пишет, что Александр должен был учиться у Аристотеля не в Пелле, а в Миезе, на склонах горы Вермион, возвышающейся на западном краю равнины Эматии. Останки древнего города сегодня находятся на территории, засаженной садами скороплодных деревьев. Персики, нектарины, абрикосы, виноград и яблоки созревают здесь со скоростью мифической бегуньи Аталанты; по летним дорогам грохочут старые полноприводные автомобили, доверху нагруженные свежими плодами; жизнерадостные песни упитанных дроздов наполняют сады; в богатой палитре красок преобладают зеленый и синий. Гомер называл этот край «прекрасной Эматией». Сегодня местные жители считают его раем.

Плутарх, единственный античный автор, связавший Аристотеля и Александра с Миезой, продолжает рассказ: Филипп предоставил учителю и ученику святилище нимф — Нимфей — для занятий в окрестностях Миезы. Во времена Плутарха, во II веке н. э., путешественникам все еще показывали каменные сиденья и тенистые дорожки школы Аристотеля. Она была вновь найдена в середине 1960-х годов Фотиосом Петсасом в местности под названием Кефалари (Исвория).

Однако кое-что не дает покоя исследователям. Сомнений в том, что Нимфей находился именно здесь, почти нет; но действительно ли здесь была школа Аристотеля? Место слишком напоминает древний карьер; здесь найден один участок глубоких раскопок и даже несколько намеченных блоков, которые предстояло вырубить из скалы. С тех пор на склонах Вермиона были обнаружены другие подобные карьеры. Стало быть, эти горы служили источником строительного материала и, соответственно, разрабатывались. Но до эпохи Филиппа в Македонии почти не было монументальных сооружений. Именно поэтому кажется вероятным, что добыча камня относится к его правлению и связана с великими проектами, которые он финансировал за счет военных трофеев. Крытая стоя появилась позже, по всей вероятности в середине 340-х годов до н. э. Нимфея еще не существовало. Общепризнано, что Александр и Аристотель также были не одни: во время обучения рядом с царевичем находились другие мальчики, приемные братья Александра. Где они ели, занимались спортом и тренировались? Другими словами, где инфраструктура? Где следы реальности, которую всегда нужно искать за завесой романтики? Эти вопросы недавно привели к появлению еще одной версии о местонахождении школы Аристотеля.

Как утверждают античные авторы, Филипп высоко ценил образование, что подтверждается целой когортой наставников, окружавших Александра с ранних лет, а также важной ролью пажей во время его правления. По мере новых завоеваний и образования союзов Филипп расширял центр в Миезе, вероятно, под влиянием подобных сооружений в Фивах, Спарте и Афинах. Комплекс был создан для превращения аристократических отпрысков в мужчин, способных принести пользу царю и государству. Их обучение сочетало изучение наук с жестким режимом физических тренировок, готовивших к военной службе. Этот македонский центр вполне можно назвать Сандхерстом или Вест-Пойнтом той эпохи.

В греческом мире гимнасий считался местом, где юноши получали высшее образование. В Афинах, например, было три таких общественных институции. Они как магнит притягивали городскую молодежь, которая занималась там спортом, встречалась с друзьями, — это были центры досуга в античном мире. Нахождение за чертой города, в открытой местности с тенистыми садами, делало гимнасии приятными для отдыха, а также удобными для обучения верховой езде. Здесь же собирали войска перед началом кампаний. За молодежью тянулись софисты и философы, которым нужно было заработать и привлечь новых учеников. Один из гимнасиев был устроен при Академии, и Платон жил рядом с комплексом; другой находился в Ликеоне (или Лицее), где преподавал Аристотель по возвращении в Афины в 335 году до н. э. Комплекс в Миезе структурно напоминал другие гимнасии, но в то же время именно он стал прототипом аналогичных сооружений, найденных в более поздних эллинистических царских городах. У них была единая архитектурная концепция; здания, в которых жили, тренировались и обучались мальчики, воплощали греческие идеалы образования для подростков: крепкое, здоровое тело вкупе с острым умом. Миеза была отлично приспособлена, чтобы служить новой школой для пажей за пределами столиц-близнецов Эг и Пеллы, но на достаточно близком расстоянии от обеих. Здесь хватало места для тренировок, а летом в среднем было прохладнее, чем в больших городах. Не исключено, что комплекс служил летней резиденцией царского двора.

Ученые пытались реконструировать стадии развития этого культурного и образовательного центра. Было высказано мнение, что избранные сыновья македонской знати начинали программу обучения в возрасте 14 или 15 лет. В течение четырех лет они были пажами, причем последний год предполагал службу при царе. В 18 лет они становились эфебами, продолжали обучение еще два года и составляли пешую царскую гвардию для торжественных случаев. По достижении 20 лет юношей зачисляли в войско. Это происходило на весенний праздник Ксандика: они приносили клятвы верности, а позже вступали в ряды кавалерии Спутников или другие престижные подразделения. Успех программы был таков, что один из античных авторов заметил: «Никогда прежде ни Македония, ни любая другая нация не получала столь богатого урожая блестящих мужей».

Размер комплекса в Миезе косвенно указывает на число мальчиков, участвовавших в программе Филиппа. Большинство археологических памятников после изучения засыпали для защиты от разрушения, но, прогуливаясь по территории, можно оценить его огромный масштаб. Каждый из 11 пиршественных залов, обнаруженных на настоящее время, мог вместить семь лож, на каждом обычно размещались по два человека. Простая арифметика показывает, что мест хватило бы для более чем 150 человек. Это число согласуется с древними источниками, которые сообщают, что в каждой группе одногодок было по 50 мальчиков, причем старшие мальчики уже были включены в царскую свиту. У нас нет свидетельств, что Александр обучался в рамках этой программы, однако представляется весьма вероятным, что он все же в ней участвовал (в эллинистический период царские дети обязательно служили пажами).

Однако, будучи самым одаренным из сыновей Филиппа, Александр быстро прошел через систему, заняв первую ответственную должность в 16 лет. Таким образом, прежние представления об идиллической юности, проведенной под руководством Аристотеля и исключительно в окружении близких друзей, уступают место гораздо более детализированной картине: около 150 мальчиков тренируются вместе с Александром в школе под присмотром многочисленного персонала, включавшего учителей, поваров, конюхов и прислугу. Присутствие Аристотеля при македонском дворе долгое время затмевало ту физическую подготовку, которую проходил Александр: обучение верховой езде, тренировку тела и приобретение прочих навыков, необходимых для воина. За эту часть воспитания царевича с самого детства отвечал Леонид, сторонник длительных пеших походов и скудного пайка. Подобная практика продолжалась и в Миезе.

Неизвестно, сколько мальчиков обучал Аристотель в Миезе, возможно, только ближайшее окружение Александра или тех, кого удалось отвлечь от занятий в гимнасии. Учитывая дорогостоящее образование Александра, вряд ли царевич был одним из отстающих.

Проще представить его всезнайкой, стремящимся проявить себя лучше, чем сверстники и, возможно, чем новый учитель. В «Романе об Александре» юный царевич упрекает Аристотеля, когда тот спрашивает учеников, какие милости они окажут ему, когда унаследуют положение своих отцов. «Зачем вы спрашиваете меня о том, что произойдет в будущем, — ответил Александр, — если у вас нет уверенности в том, что произойдет завтра?» Это, конечно, литературный вымысел, но учитель и царственный ученик наверняка на многое смотрели по-разному. Позже они и вовсе расходились во мнениях по целому ряду вопросов, включая отношения с варварами. Наилучшим образом жизни для Аристотеля была жизнь, проведенная в спокойном созерцании; для Александра — в действии и познании природы божественного.

Один фрагмент из утерянного сочинения по философии сообщает, что царевич жаловался Филиппу на наставника, отвергая его рассуждения против Никагора, тирана Зелеи, и насмехаясь над его претензией быть воплощением бога Гермеса. Александр, очевидно, думал иначе, и это дает нам редкое свидетельство о его раннем религиозном мировоззрении. Однако связь между учеником и учителем в Античности имела особый статус, и нет причин сомневаться в том, что их отношения были дружескими и между ними даже существовала привязанность. Плутарх, всегда стремившийся подчеркнуть философскую сторону личности Александра, пишет, что он полюбил Аристотеля и восхищался им, пожалуй, больше, чем Филиппом, потому что один дал ему жизнь, а другой научил его, как прожить эту жизнь благородно.

Что именно входило в учебную программу в Миезе, долгое время оставалось предметом споров. Этот период не упоминается напрямую ни в одной из сохранившихся работ Аристотеля. Плутарх в «Жизнеописании Александра» указывает в качестве тем обсуждения этические и политические доктрины, что вполне правдоподобно. Аристотель особенно заботился о том, чтобы сформировать добродетельного человека; сохранившиеся трактаты «Никомахова этика» и «Евдемова этика» относятся к числу его самых знаменитых произведений. Очевидно, предполагалось и изучение политики. В течение жизни Аристотель собрал сведения о более чем 150 базовых законах греческих полисов, чтобы понять принципы действия при разных типах правления, — предмет этот был как никогда актуален в период масштабного вмешательства Македонии в дела Греции. Собрание законов дополняло знаменитый труд Аристотеля, озаглавленный «Политика»: в нем он исследует различные системы правления, давая настоящий мастер-класс по политической философии. Считается, что основная часть этого произведения была создана во время пребывания Аристотеля в Лицее/Ликеоне (335–323/2 годы до н. э.), но нет сомнений, что текст основан на вдумчивых исследованиях, интерес к которым не угасал на протяжении всей жизни Аристотеля. Один поздний источник утверждает, что заказчиками этого сочинения были Филипп и Александр. Другой вопрос — как часто учитель и ученик обсуждали подобные темы во время обучающих прогулок в Миезе. Аристотель однажды написал, что «юноша не годится для лекций по политологии, потому что не разбирается в практических делах жизни, из которых политика черпает свои предпосылки и содержание».

Обсуждение темы с противоположных сторон тренировало ум и развивало способность вести дискуссию, отстаивая свои аргументы. Ученик мог взвесить все за и против любого предмета, чтобы принять обоснованное решение. Это также поддерживало дух соперничества, ведь каждый юноша претендовал на победу, что и составляло подход Аристотеля к риторике, поскольку он стремился сочетать мудрость с ораторским красноречием.

Еще несколько предметов, вероятно, входили в учебную программу Миезы. Плутарх упоминает искусство врачевания, основываясь на письмах, в которых Александр помогал своим Спутникам советами по лечению. Письма, на которые опирается Плутарх, могли быть фальшивками — эпистолярный жанр приукрашивал реальность и включал немало поздних текстов, формируя своеобразную традицию. То, что Александр имел некоторые познания в медицине, вполне правдоподобно. Македонский царь отвечал за здоровье своего народа как в мирное, так и в военное время, а также был прямым посредником в общении с богами-целителями. Болезни и травмы были обычным делом, и благоразумно при таких условиях знать целебные свойства некоторых растений. Ранний интерес к медицине царевичу могли привить Филипп Акарнанский, врач, который с детства заботился о здоровье Александра, и мать Олимпиада, серьезно относившаяся к благополучию сына.

Трудно найти более подходящее место для изучения медицины, чем предгорья Вермиона. Изобилие цветов и трав сделало их фармацевтической Меккой, когда-то этот край был известен как «Сады Мидаса» — название, связанное с фригийцами, которые, как считалось, населяли этот район в далеком прошлом. Природа словно превращала в золото все, что здесь произрастало. Аристотель и Теофраст, сопровождавший его в Миезу, продолжили биологические изыскания среди ботанического разнообразия предгорий: они опрашивали собирателей корней и трав, наблюдали и описывали различные виды, найденные во время прогулок по окрестностям, и могли делиться знаниями с учениками.

Изучение античной литературы той опоры также продолжалось под руководством Аристотеля. Он, как и Александр, восхищался великими афинскими драматургами, считая трагедию высшим видом искусства. В Миезе был собственный театр, и драматические тексты оживали на сцене. Театр был обнаружен в 1992 году к северо-востоку от комплекса общественных зданий. Построенный в ранний эллинистический период, он был реконструирован римлянами, но находки бронзовых монет Филиппа и черепков глиняной посуды IV века до н. э. указывают на существование раннего, относительно простого сооружения — возможно, это был поросший травой холм с деревянными скамьями для публики и нехитрым пространством для представлений. В ночь на последнее августовское полнолуние здесь снова ставят пьесы классиков, звучат строки Эсхила, Софокла и Еврипида, эхом разносятся по склону холма голоса актеров, тонущие в плодоносных садах.

Гомер сохранял главенствующую роль в программе обучения. Юноши к этой поре взросления должны были хорошо знать эпос, некоторые могли читать большие отрывки наизусть, и настало время задавать вопросы, обсуждать, извлекать моральные уроки. Критика Гомера имеет долгую историю, и многие интеллектуалы находили недостатки в его произведениях, ссылаясь на различные несоответствия и неправдоподобность историй, препарируя его эпос на части и доходя порой до нелепости и неуместности. В их числе критик Зоил Амфипольский, известный как «бич Гомера»; Платон, который, несмотря на глубокую любовь к стихам «Илиады» и «Одиссеи», отказал им в пребывании в своем идеальном государстве, полагая, что они собьют с толку молодежь. Аристотель, напротив, был ярым сторонником Гомера и относился к его поэмам с привычной научной строгостью. Он считал, что поэзия выше критериев для других искусств, в тексте допустимы и выдумка, и фантазия, если они создают драматический эффект. Он умолял читателей учитывать контекст времени, когда были созданы поэмы, — времени, отличного от современной им эпохи. Этими доводами, изложенными в «Поэтике», Аристотель успешно отмел старые аргументы. Его подход, безусловно, нравился Александру, и существует предание, что именно от Аристотеля он получил особую рукопись «Илиады» — тот самый экземпляр, который держал под подушкой в Азии.

Хотя невозможно сказать, в какой степени учитель повлиял на ученика, Александр сохранял интерес к философии на протяжении всей своей жизни, и несколько ученых людей присоединились к его царской свите. Подражая Аристотелю, он собирал информацию об окружающем мире, чтобы лучше его понять, и придавал этому особое значение.

Во время своего пребывания в Азии Александр заказывал работы по индийской этнографии, его отряд геодезистов и землемеров (бематистов) зафиксировал расстояния между различными географическими пунктами, а вернувшиеся солдаты смогли предоставить Теофрасту описания ранее неизвестных видов флоры, которые тот включил в свое «Исследование растений». Плиний Старший сообщает, что Александр помогал Аристотелю в его исследованиях в области зоологии, приказывая охотникам, рыбакам и птицеводам со всей Греции и Азии снабжать своего господина новыми сведениями о птицах и зверях, и что золотые ошейники надевалина шеи оленей, чтобы отслеживать их возраст. Такие истории почти наверняка приукрашивают действительность, являясь частью легенд, окружавших отношения Александра и Аристотеля, но нет никаких сомнений в том, что походы Александра произвели революцию в знаниях греков о Востоке. Возможно, именно это остается наиболее ощутимым наследием общения философа и царя.