Раньше розовый считался цветом мальчиков, а голубой – девочек! Но как это изменилось?

Согласно Britannica, до начала XX века цвет одежды ребенка никак не связывали с полом. Более того, наиболее практичным считался белый цвет — не из-за торжественности, как принято думать сегодня, а благодаря тому, что хорошо поддавался стирке. Отбеливатели легко справлялись с загрязнениями, не оставляя следов, поэтому белые вещи можно было использовать дольше и без лишних хлопот.

Кроме того, маленьких детей — и мальчиков, и девочек — одевали преимущественно в платья. Такая одежда была удобна: она облегчала процесс смены пеленок и позволяла детям, которые уже начали осваивать туалет, справляться без помощи взрослых. Наряды не делили по половому признаку, главным критерием оставалась практичность.

Позднее белый гардероб сменился пастельной гаммой — мягкие, светлые оттенки стали восприниматься как «детские» и прочно закрепились в культуре ухода за младенцами. Однако традиция одевать мальчиков в платья сохранялась еще долго. В большинстве семей подобная практика продолжалась до шести–восьми лет.

Еще пару столетий назад мужчины в ярко-розовых шелковых нарядах были не только в порядке вещей — это считалось проявлением статуса и вкуса. Такие костюмы носили аристократы, знаменитые музыканты, государственные деятели и даже члены королевских домов.

Розовый тогда воспринимался как «облегченная» версия красного — а красный, в свою очередь, был цветом силы, воинской доблести и мужества. Именно поэтому он часто встречался в военных мундирах. Маленьким мальчикам подбирали одежду розового оттенка, ведь это был символ будущей «мужской силы», просто пока в более мягкой форме.

С голубым было иначе. Его ассоциировали с небесами и чистотой — недаром на большинстве религиозных икон Дева Мария изображалась именно в голубых одеждах. Отсюда и представление о том, что этот цвет ближе девочкам.

Традиция сохранилась и до XX века. В каталогах одежды, статьях в журналах и даже в оформлении детских комнат рекомендовалось использовать розовый для мальчиков, голубой — для девочек. В 1918 году отраслевое издание Earnshaw's Infants' Department написало: «Общепринятым правилом является розовый цвет для мальчиков и голубой для девочек. Причина в том, что розовый, будучи более решительным и ярким цветом, больше подходит для мальчика, а голубой, более нежный и изящный, более симпатичен для девочки». Но все это было куда гибче, чем сегодняшние правила: четкого деления не существовало, многое зависело от региона, семьи и даже модных предпочтений конкретного года.

Интересно, что в 1927 году журнал Time напечатал таблицу, показывающую подходящие для пола цвета для девочек и мальчиков по данным ведущих магазинов США, в которых, опять же, розовый цвет был для мальчиков, а голубой — для девочек.

Лишь после Второй мировой войны начался резкий разворот. Маркетинг, массовое производство и культурные сдвиги привели к тому, что розовый стали массово связывать с девочками, а голубой — с мальчиками.

Только в 1940-х годах производители пошли в противоположном направлении и решили, что розовый предназначен для девочек, а голубой – для мальчиков.

Одна из причин, почему голубой стал мужским цветом, — широкое использование его в армейской форме после Второй мировой. Мужчины в синих мундирах стали частью визуального кода времени: мужественность, строгость, сила — все это теперь ассоциировалось с холодными оттенками. А вот розовый, напротив, получил совершенно иной оттенок смысла. В нацистской Германии гомосексуальных мужчин отправляли в концлагеря и заставляли носить розовый треугольник на одежде. Цвет оказался стигматизированным — в нем увидели что-то уязвимое, не соответствующее мужскому «идеалу». Так розовый постепенно начали воспринимать как более «мягкий» и, как считали тогда, «женственный».

Однако в этом разделении сыграли роль не только исторические события, но и конкретные люди. В 1953 году Мейми Эйзенхауэр — супруга президента США — появилась на инаугурации мужа в нежно-розовом платье. Это был довольно смелый жест: до этого розовый считался вульгарным, и серьезные дамы из высшего общества его избегали. Но Мейми была искренне влюблена в этот цвет. Она не только носила его на светских раутах, но и оформляла им комнаты в Белом доме — настолько, что его даже прозвали «Розовым домом». Влияние первой леди было настолько сильным, что розовый вернулся в моду и занял прочное место в женском гардеробе.

А теперь к главному механизму, который закрепил это цветовое разделение — маркетинг. После войны резко вырос рынок товаров для детей, и производители начали искать способы увеличить продажи. Один из простых ходов — разделение товаров по полу. Это позволяло продавать больше вещей: если раньше одежду и игрушки передавали от старшего ребенка младшему, теперь нужны были «специальные» вещи для мальчиков и «особенные» для девочек. Появились половые различия в цветах, дизайне, упаковке. Это было не про эстетику — а про прибыль.

В 1970-е и 80-е годы розовый окончательно закрепился за девочками. Но именно тогда началась и волна критики. Феминистки того времени видели в этом цвете символ давления и шаблонов. Они утверждали, что розовая одежда для девочек навязывает определенный стиль поведения: быть милой, послушной, «женственной» в узком смысле. На этом фоне стали популярны нейтральные цвета, а также одежда, не привязанная к полу.

Но история цвета на этом не закончилась. В начале 2000-х розовый снова вышел на первый план — но уже в роли поп-культурного символа. Его носили звезды вроде Пэрис Хилтон и Мадонны, он был повсюду: от обложек журналов до киноэкранов. Героини фильмов вроде «Дрянных девчонок» сделали розовый частью образа яркой, эффектной, но часто недооцененной девушки. Цвет снова оказался в плену стереотипов — теперь как «цвет блондинки», что якобы говорит о глупости и легкомыслии.

Стилистка Анджела Вейерс, например, в интервью The Guardian не советовала носить розовое на собеседованиях. По ее словам, в деловой среде этот цвет мешает воспринимать женщину всерьез. Получается парадокс: цвет, который сначала был символом силы и смелости, потом стал знаком «неправильности», а потом снова попал в категорию сомнительной модной игры.

Сегодня розовый уже не вызывает столько шума, сколько раньше. Он перестал быть «цветом споров» и снова стал частью мужского гардероба. В начале 2000-х он постепенно возвращался в «мужскую жизнь», сначала через иронию и эпатаж: надеть розовый костюм мог разве что Элтон Джон или смелый модник, уверенный в себе.

Параллельно с этим в медиа запускались псевдонаучные теории. Журналы с серьезным видом публиковали материалы о «генетической предрасположенности женщин к розовому», а производители с радостью лепили на упаковку надписи вроде «создано с учетом женской психологии» и спокойно завышали цену. Утюги, миксеры, ноутбуки — все могло быть розовым, если оно ориентировано на женщин. Абсурдность таких доводов никого особенно не смущала, особенно если товар хорошо продавался.

Но если не вдаваться в маркетинговые штампы, то оказывается, что дети, например, вообще не слишком заморачиваются по поводу «правильных» цветов. Многие исследования показали: малышам важнее не то, какой цвет «для кого», а нравится ли он лично им. Зеленый, фиолетовый, черный — любой оттенок может стать любимым, независимо от пола.

На деле желание одевать ребенка в «подходящий» цвет чаще говорит о родителях, а не о самом ребенке. Это скорее сигнал для окружающих: мол, мы в курсе негласных правил, мы «нормальные». А заодно — защита от комментариев вроде: «Что это у вас мальчик в розовом?».

Сегодня дизайнеры одежды стараются не обращать внимания на такие условности. Розовый стал снова универсальным, и его используют в коллекциях для всех. Valentino даже выпустили мужскую линейку, построенную целиком на оттенках розового. На красных дорожках этот цвет уже не вызывает удивления: актеры вроде Джейсона Момоа и музыканты вроде A$AP Rocky носят пастельные костюмы, а Себастиан Стэн и Колман Доминго предпочитают яркие и броские тона. Цвет больше не делят — он просто стал еще одним способом самовыражения.