Чудовищная операция «Тиргартенштрассе-4»: как в нацистской Германии убивали людей с инвалидностью и психически больных
По мнению немецких евгеников, генофонд совершенной арийской расы требовал очищения от «ошибок природы». Так, профессор Альфред Хохе считал, что недееспособные люди по сути являются «балластами в оболочке» Они не могут трудиться и приносить экономическую пользу государству, а значит не должны иметь права на существование. Того же мнения придерживался юрист Карл Биндинг, который предлагал создать специальные комиссии по отбору и уничтожению людей.
Все началось с официального письма, которое однажды попало прямо на стол Гитлера. В тексте сообщения одна немецкая семья умоляла фюрера дать разрешение на умерщвление больного ребенка. Супруги просили облегчить их мучения и забрать недееспособного сына. История закончилась тем, что мальчику сделали смертельный укол. Пресса широко освещала происходящие события, находя всевозможные оправдания преступлению.
С этого момента началась массовая пропаганда нацистской программы по умерщвлению «второсортных людей». По улицам развешивались плакаты с громкими лозунгами: «Этот больной за время жизни обходится народу в 60 000 рейхсмарок. Гражданин, это и твои деньги!».
На государственном уровне эвтаназию узаконил Адольф Гитлер, подписав секретное распоряжение в октябре 1939 года. Однако официально документ датировался 1 сентября: операцию хотели провести «под шумок» , прикрываясь начавшейся войной.
Руководителем программы стал личный врач фюрера Карл Брандт, который, не медля, распорядился провести ревизию во всех психиатрических лечебницах Германии и оккупированных территорий. Сначала «зачистке» подверглись дети до 3-ех лет с диагностированными ментальными проблемами. Следом внимание медиков-палачей привлекли подростки в возрасте до 17 лет.
Каждый младенец, появлявшийся на свет в одной из поликлиник, ставился на учет. На основе анкет, заполненных медицинскими сотрудниками, отделение берлинской рейхсканцелярии по адресу Тиргантенштрассе, дом 4, определяло судьбу «неполноценных» людей.
Спустя время сотрудникам больниц и госпиталей было разрешено выносить смертельный приговор взрослым и старикам. Людям выписывали билет в один конец, отправляя в клиники «для эффективного лечения». До центров в Берлине, Бранденбурге, Пирне и других местах пациентов доставляли на серых фургонах с закрашенными окнами. Бдительность местных жителей притупляла надпись - «Некоммерческий больничный транспорт».
Для умерщвления в клиниках смерти использовались газовые камеры под видом душевых. Попадая туда, люди уже не возвращались. Тела кремировали, а родственники погибших спустя несколько недель и даже месяцев получали известие о неожиданной смерти - не выдержало сердце, оторвался тромб. Часто медсестры просто переставали кормить узников или ставили смертельные уколы: после инъекций пациенты погружались в глубокий сон и умирали на вторые сутки.
Слухи о преступлениях медицинского персонала и общественные волнения, вылившиеся на улицы в 1941 году, вынудили Гитлера подписать документ о прекращении программы истребления. Однако, вопреки официальному запрету, индивидуальные пытки продолжались тайно: к тому моменту число истребленных немцев и австрийцев достигло 70 000.
Как только война завершилась победой советской армии и союзников, врачи, проводившие эвтаназию, предстали перед Международным военным трибуналом во время Нюрнбергского процесса.
С начала 30-х годов многие немецкие психиатры, врачи и теоретики, изучающие расовую биологию, все чаще высказывали евгенические идеи, которые обосновывали концепцию социальной гигиены общества.