Проверка на стресс: наука о страхе
![Проверка на стресс: наука о страхе Проверка на стресс: наука о страхе](https://images.techinsider.ru/upload/img_cache/e1c/e1c52e8ed1f9f6717179118f5b4f8adb_ce_1920x1024x0x124_cropped_510x340.webp)
Боже мой! Я бы все отдал, лишь бы оказаться сейчас где-нибудь подальше. Прохладное ясное утро, захолустный аэродромчик где-то на восточной оконечности Лонг-Айленда. На фоне пронзительно синего неба четко вырисовываются ярко-зеленые деревья, растущие вдоль взлетной полосы. Инструктор парашютной школы Дункан Шоу вручает мне комбинезон, перчатки и кожаный шлем. Еще несколько минут, и Cessna 207 унесет нас на высоту в четыре километра, а потом... потом придется из нее выпрыгнуть. Начинается прекрасный день, и я понимаю, что в чисто рациональном отношении мне нечего бояться. И тем не менее меня наполняет всеобъемлющее чувство ужаса.
![](https://images.techinsider.ru/upload/img_cache/524/524919e66ebf30be4ec186de5c515c3a_cropped_510x346.webp)
Шоу последний раз повторяет мне все действия, которые я должен совершить во время прыжка, и мы забираемся в самолет. Самолет круто набирает высоту, я пытаюсь сосредоточиться на собственном дыхании, но вместо этого переживаю весь стандартный набор симптомов, характерных для синдрома страха: неудержимо колотится сердце, во рту пересохло, содержимое желудка просится наружу... Но вот самолет выравнивается и передо мной сдвигают в сторону дверь, за которой лишь ревущая пустота. Земля где-то внизу, ужасно далеко. Перед глазами всплывает стереотипно-комичный образ парашютиста-новичка, который, оцепенев от страха, из последних сил цепляется побелевшими руками за дверной косяк. Неужели со мной будет то же самое?
К этому вопросу у меня не только личный интерес — ведь я участвую в экспериментальных исследованиях по теме: как люди реагируют на острое психическое напряжение. Эксперименты проводит Лилиана Муджика-Пароди, директор Лаборатории по изучению эмоций и познавательных способностей в Университете Стони Брук. И вот я стою в просвете люка, весь обмотанный проводами, тянущимися от разнообразных датчиков, и в ближайшие минуты имею шанс стать то ли очередной точкой на экспериментальных диаграммах, то ли большой красной кляксой на ярко-зеленой аэродромной траве.
За несколько недель до этого прыжка я уже посещал исследовательское крыло университетского госпиталя Стони Брук. Сначала нужно было пройти двухдневное обследование, чтобы Лилиана получила общее представление о пороговых уровнях, характеризующих возбудимость моей психики. Ее особенно интересуют участки в височных долях мозга, которые называются «миндалевидные тела», или просто миндалины (лат. amygdala). Именно этот элемент в общей системе нервной деятельности управляет реакцией страха. Исследовательница полагает, что, если понять функционирование миндалин мозга, ей удастся совершить революцию в изучении состояния стресса — обследуя человека заблаговременно, в лабораторной тиши, она сможет предсказать его поведение в неординарных условиях. Такие возможности особенно интересуют военных — вот почему эти исследования финансируются военно-морским ведомством. Впрочем, подобные знания полезны всегда, когда приходится набирать персонал, деятельность которого будет сопряжена с регулярными опасностями.
![](https://images.techinsider.ru/upload/img_cache/652/652a1a9dfe02f8c40f8a68d64fedd606_cropped_510x403.webp)
В госпитале меня опутали проводами от датчиков, следящих за работой сердца, периодически у меня брали на анализ кровь и слюну. На следующее утро мне провели процедуру функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ), во время которой, лежа внутри томографа, я целых 45 минут пялился вверх, на монитор, где мне показывали изображения разных физиономий. Одни не выражали ничего, другие выглядели довольно сердито. В своем сознании я не отслеживал каких-либо особых эмоций — лица как лица. Но есть еще электрическая активность моего мозга — а именно она-то и интересовала Лилиану, — точнее, взаимодействие между иррациональными, легко возбудимыми миндалинами и префронтальной долей коры головного мозга, которая порождает осознанные мысли и преднамеренные действия. «Мозг действует как некая система управления с отрицательной обратной связью, наподобие термостата в системе отопления вашего дома, — говорит исследовательница. — Когда я показываю вам какое-нибудь лицо без определенного выражения, миндалевидные тела задаются вопросом: не кроется ли здесь опасность? А затем в разговор встревает благоразумный участник (кора головного мозга) и требует, чтобы все успокоились, потому что никто никому не угрожает. Если же имеет место реальная угроза, кора безусловно поддержит пугливую реакцию миндалин».
![](https://images.techinsider.ru/upload/img_cache/949/9494023811ff50dbfa4eb6ecd0e0505e_cropped_510x383.webp)
Лилиана считает, что вопрос, кому легче удается выдерживать острое чувство опасности, в большой степени определяется тем, как задействована эта обратная связь. В системе домашнего отопления с жесткими регулировками обогрев включается сразу, как только в доме чуть снижается температура. Печь доводит температуру до нормы, после чего снова переходит в ждущий режим. Если же люфт обратной связи чрезмерно велик, то до того момента, когда отопление, наконец, заработает, все в доме успевают продрогнуть. После этого печь нагоняет упущенное и, прежде чем выключиться, вгоняет всех в пот.
По результатам томограммы Лилиана сделала вывод, что в моем мозгу отрицательная обратная связь срабатывает достаточно четко. «Печка» в миндалевидных телах, когда нужно, быстро разгорается, но продолжает греть ничуть не дольше, чем это необходимо. Если такая интерпретация соответствует действительности, я должен проявлять достаточное хладнокровие в пугающих ситуациях. Говоря простым языком, я должен выступать как храбрец. Однако пока дело не дошло до настоящего прыжка с парашютом, все эти рассуждения звучали не слишком убедительно.
![](https://images.techinsider.ru/upload/img_cache/f2a/f2a45a987b4001c05a75b12885811637_cropped_510x318.webp)
И вот мы снова в салоне «Сессны». Я плотно пристегнут к груди инструктора, мы на пороге люка, и мимо с воем проносится ветер. Я высовываю голову прямо в этот упругий воздушный поток, холодный ветер плющит, вжимает и оттягивает мои щеки. Под нами уже ничего, кроме воздуха, и никакие психологические теоретизирования не способны оттеснить овладевший мной ужас. Говоря по-научному, ничто не способно помочь мозгу обуздать безумствующие миндалевидные тела.
Сзади слышу голос инструктора: «Ноги подогни... Запрокинь голову... Готов... Пошел!» Мы оттолкнулись от фюзеляжа и кувыркаемся, падая в воздухе. Сознание перегружено эмоциями, так что я не способен их переварить. Краем глаза примечаю где-то вдали самолетик. Еще несколько секунд, и мы достигаем предельной скорости падения. Наши тела перестают кувыркаться, замерев в горизонтальном положении. Вид — на многие километры во все стороны. Красотища!
![](https://images.techinsider.ru/upload/img_cache/eec/eec289666d92a8f45cd6046f0d54bf94_cropped_510x340.webp)
Еще пять минут, и я уже твердо стою на земле. Захожу в развернутую прямо на летном поле лабораторию, снимаю комбинезон. Два лаборанта во всем белом отлепляют электроды от моего обнаженного торса. В лабораторию входит дородный медбрат с пачкой острых игл — сейчас у меня будут брать кровь. Я не в претензии. Честно говоря, я просто одержим эйфорией. Как все-таки здорово быть живым!
Чуть позже Лилиана перешлет мне по электронной почте парочку диаграмм и графиков и объяснит, что они значат. Как выяснилось, на одном графике отображена частота пульса до прыжка, во время и после, а сопровождающая этот график диаграмма фиксирует так называемое «симпатическое доминирование».
Есть очевидные симптомы реакции на стресс — дрожь, сухость во рту, учащенное дыхание и сердцебиение. Эта непроизвольная реакция задается теми схемами в нашем мозгу, которые делают выбор между паническим бегством и противостоянием опасности, а эти схемы в свою очередь действуют в прямой зависимости от контура обратной связи между миндалевидным телом и префронтальной зоной коры. Четкость этой связи можно охарактеризовать параметром, названным «симпатическое доминирование». Когда меня обследовали в спокойной, безопасной обстановке в больничной лаборатории и я еще не думал ни о каких парашютных прыжках, этот параметр составил 4,9 — примерно такую же величину, как и у всех других участников эксперимента. Более интересно то, что, когда самолет набирал высоту и я уже готовился к прыжку, этот параметр вырос до пятерки (это существенно меньше среднего значения для такой ситуации — оно должно быть равно примерно 6,5). В те моменты, которые я провел в свободном падении, он резко подскочил до 13,4, то есть вдвое превысил средние показатели. И наконец, когда я снова оказался на земле, всего за 15 минут он упал с максимума в 13,4 до благопристойного показателя в 8,4.
![](https://images.techinsider.ru/upload/img_cache/860/8605e8cb2865c26b2a491fc2c84630da_cropped_510x340.webp)
«Это говорит о том, что у вас хорошая избирательность реакции на угрозу, — объясняет Лилиана. — Ваша психика обладает резиновой эластичностью, она поддается на возбуждение, но потом легко возвращается в норму, а параметр "симпатического доминирования" вступает в игру только тогда, когда в нем возникает реальная необходимость».
Эти графики как в зеркале отражают результаты предварительного томографического обследования. Нельзя сказать, что, стремительно летя к земле, я сохранял полное хладнокровие. «Опасность была вполне реальной, — поясняет исследователь, — так что сильное возбуждение можно считать адекватной реакцией». Зато потом, когда падение завершилось, мой мозг легко подавил панику и пресек пустую трату энергии. Итог — я способен сохранять хладнокровие перед лицом смертельной опасности, так что вполне гожусь в пожарные или полицейские. Но вот что самое важное — проведенные надо мной эксперименты, судя по всему, подтверждают гипотезу Муджики-Пароди, а это значит, что в будущем, подбирая персонал на военную и правоохранительную службу, с помощью определенных методик можно будет предписывать кандидатам наиболее подходящие программы обучения и должностные обязанности.
Наша беседа вернулась к обсуждению парашютного прыжка. «Ну как, будете еще прыгать?» — спросила Лилиана. «Пожалуй, да», — ответил я. Конечно, но только не сейчас. Как-нибудь через месяц-другой. А пока что я безумно рад, что мои миндалевидные тела снова впали в спячку.