Коллективные неврозы современности: психические расстройства, которыми страдают все

Можно согласиться с влиянием третьего учения. Но что касается двух других, мы не можем понять, почему объяснения «где» — местоположение человечества (Коперник) — или «откуда» — происхождение человечества (Дарвин) — должны были вызвать у человечества такой шок.

Переживать из-за этого — все равно что разочароваться в том, что Гёте не родился в центре Земли или что Кант не жил на магнитном полюсе. Почему тот факт, что человек не является венцом Вселенной, должен влиять на его ценность и значимость? Почему достижения Фрейда должен обесценить тот факт, что он провел бóльшую часть своей жизни не в центре Вены, а в девятом районе города?

Очевидно, что все связанное с достоинством человека зависит не только от того, где он находится в материальном мире, но и от других причин. Мы сталкиваемся здесь со смешением разных измерений бытия, с игнорированием онтологических различий.

Мой опыт показывает, что «коллективный» невроз нашего времени характеризуют четыре основных симптома.

Глобальные конфликты научили человека жить одним днем: он никогда не был уверен, что увидит следующий рассвет. Кажется, что люди находятся во власти настроения, характерного для середины века, лозунгом которого стало: Aprés moi la bombe atomique. Поэтому многие отказываются от долгосрочного планирования или от выстраивания жизни вокруг определенной цели. Современный человек живет мимолетно и не осознает, что при этом упускает.

Эфемерный человек говорит: «Бессмысленно планировать свою жизнь». Фаталист говорит: «Планировать вообще невозможно».

Он склонен считать себя игрушкой внешних обстоятельств или внутренних условий, а потому позволяет помыкать собой. Но и сам он тоже абстрагируется, перекладывая вину то на одно, то на другое, что соответствует принципам современного нигилизма.

Я называю такого рода нигилизм «гомункулизмом», ибо человек заблуждается, когда понимает себя как продукт среды и своего психофизического склада. Эту последнюю точку зрения подтверждают популярные интерпретации психоанализа, которые предоставляют множество доводов в пользу фатализма. Под влиянием ошибочно понимаемого психоанализа у современного среднестатистического невротика формируется презрение ко всему, что относится к духу и особенно к религии.

При всем уважении к гению Зигмунда Фрейда мы не должны закрывать глаза на то, что он был сыном своей эпохи и на него влиял дух времени. Конечно, взгляды Фрейда на религию как на иллюзию или навязчивый невроз и на Бога как на образ отца были выражением этого духа. При этом сам Фрейд отнюдь не относился к тем, кто смотрит свысока на все духовное и нравственное.

Слово «комплекс» в наши дни стало нарицательным. Психоаналитики уже жалуются, что так называемые свободные ассоциации, являясь частью основной техники анализа, уже давно перестали быть по-настоящему независимыми: пациенты слишком много узнают о психоанализе еще до того, как приходят на лечение. Даже на сновидения пациентов больше нельзя полагаться во время их толкования. Им часто придается искаженный оттенок в соответствии с типом интерпретаций доктора.

Оно проявляется, когда среднестатистический человек в обычной жизни желает быть как можно незаметнее, предпочитая растворяться в массе. Конечно, мы не должны упускать из виду существенное различие между массой и обществом. Вот оно: обществу нужны личности, чтобы быть настоящим, а личностям опять-таки нужно общество, чтобы в нем действовать. Понятие массы (или толпы) отличается, так как ее структуре угрожают отдельные личностные проявления, поэтому она подавляет свободу личности и нивелирует ее.

Конформист, или коллективист отрицает собственную личность. Невротик, страдающий от проявлений четвертого симптома — фанатизма, — отрицает личность в других. Никто не может превосходить его. Он не слышит ничье мнение, кроме собственного.

Насколько распространены эти черты коллективного невроза среди наших современников? Я попросил нескольких моих сотрудников протестировать пациентов, которые выглядели психически здоровыми, по крайней мере в клиническом смысле, и проходили лечение в связи с органико-неврологическими жалобами. Им было задано четыре вопроса, чтобы выяснить, в какой степени у них проявляются какие-либо из четырех упомянутых симптомов.

Первый вопрос позволял выявить эфемерное отношение: считаете ли вы, что имеет смысл действовать, ведь все мы, возможно, когда-нибудь погибнем при взрыве атомной бомбы? Второй вопрос касался проявления фатализма: верите ли вы, что человек — это продукт и игрушка в руках внешних и внутренних сил? Третий вопрос, призванный определить склонность к конформистскому или коллективистскому мышлению, был таким: считаете ли вы, что лучше всего вести себя незаметно? И наконец, четвертый, по-настоящему каверзный вопрос был сформулирован так: верите ли вы, что кто-то, имеющий самые лучшие намерения по отношению к своим ближним, вправе использовать для достижения своей цели любые средства, которые сочтет нужным?

Итак, из всех этих протестированных людей только один человек оказался полностью свободным от всех симптомов коллективного невроза. Все четыре симптома могут корениться в страхе и бегстве от свободы и ответственности; однако свобода вкупе с ответственностью делает человека духовным существом.

Нигилизм следует определить как усталость и упадок духа. Хочу отметить, что это не направление философии, утверждающее, что существует только ничто, nihil, и, следовательно, бытия нет.

Но кроме академического и теоретического нигилизма существует еще и практический, я бы сказал, «бытовой». Сегодня он проявляется как никогда заметно у людей, которые не видят смысла в своей жизни, не признают ее значимости и поэтому считают бесполезной.

В глубине человек движим тем, что я называю волей к смыслу — глубоко укорененным стремлением к высшему и конечному смыслу его существования и борьбой за него. Эта воля к смыслу может быть фрустрирована. Я называю это состояние экзистенциальной фрустрацией и противопоставляю ее сексуальной фрустрации, которую так часто расценивают как причину неврозов.

Мне кажется, что сегодня экзистенциальная фрустрация играет по крайней мере такую же большую роль в формировании неврозов, какую раньше играла сексуальная. Я называю такие неврозы ноогенными. Ноогенный невроз, то есть тот, что коренится не в психологических комплексах и травмах, а в духовных проблемах, нравственных конфликтах и экзистенциальных кризисах и требует духовно сфокусированной психотерапии. Это то, что я называю логотерапией, в отличие от психотерапии в более узком смысле этого слова. Однако даже в ряде невротических случаев, имеющих психогенное, а не ноогенное происхождение, показана именно логотерапия.

Мне кажется, сегодня важную роль играет чувство бессмысленности: не чувство того, что твое существование менее ценно, чем бытие других людей, а ощущение, что жизнь больше не имеет никакого смысла. Современному человеку угрожает мнимая бессмысленность его жизни, или, как я это называю, экзистенциальный вакуум внутри него.

И теперь мы понимаем, что Шопенгауэр имел в виду, когда сказал, что человечество, очевидно, обречено вечно колебаться между двумя крайностями — желанием и скукой.

Подготовлено по книге «Психотерапия и экзистенциализм»