Советский лайнер-ловушка покоится на дне у берегов Новой Зеландии: странная история «Михаила Лермонтова»

Странно, не правда ли? Советский лайнер оказался на другом конце света, да с пассажирами из капиталистической страны на борту... Между тем, в середине 1980-х картина выглядела привычно.

Индустрия туризма достигла расцвета в начале 1970-х. На пике роста на верфях ГДР по советскому проекту была построена плеяда лучших и самых больших океанских лайнеров нашей страны, 8-палубных красавцев: головное судно серии «Иван Франко» и его близнецы «Александр Пушкин», «Михаил Лермонтов», «Тарас Шевченко» и «Шота Руставели». Каждый имел длину около 176 м и мог нести до 700 туристов, два дизеля позволяли им развивать 20,5 узлов и покрывать расстояния до 13000 км.

В 1970-х СССР погрузился в застой и уровень жизни стал отставать от западных стран. Тогда-то традиционные круизы ненадолго уступили место плаваниям, которые простые граждане иронически называли «круизами в никуда»: лайнер загружался туристами в одном из советских морских портов и шел прямиком к экватору, не заходя ни в один порт и держась подальше от капиталистических берегов.

А в следующем десятилетии в КПСС и вовсе решили, что голод граждан на впечатления в целом удовлетворен и вообще, зачем куда-то плыть, когда есть замечательная телепередача «Клуб путешественников». И весь флот отечественных лайнеров перевели на обслуживание иностранных туристов – пусть валюту для страны зарабатывают. На рынке морского туризма СССР нещадно демпинговал, за что заслужил нелюбовь западных конкурентов.

Вот и 6 февраля 1986-го «Михаил Лермонтов» вышел из порта Сидней с австралийскими туристами на борту. Десятью днями спустя теплоход вошел в залив Шекспира и взял на борт лоцмана Дональда Джеймисона. Его-то ошибка и стала роковой: проходя мимо мыса Джексон, судно дважды задело подводную скалу на высокой скорости.

Повреждения корабля были сравнимы с теми, что получил «Титаник» в результате столкновения с айсбергом. Советская команда грамотно и стойко боролась за живучесть, но вода продолжала заполнять корпус.

Капитан принял решение выброситься на мель в заливе Порт-Гор. Судно не дотянуло до него всего 1 километр: главные дизели умолкли из-за того, что затопило электрику. «Лермонтов» остановился: к тому времени он фактически лежал на борту. Экипаж и пассажиров подобрали два подоспевших иностранных судна, а спустя всего 20 минут после конца эвакуации советское судно ушло под воду.

Подобные катастрофы всегда приводят к сложной цепи судебных разбирательств. Так получилось и с советским судном.

Сначала советский суд назвал виновным лермонтовского старпома Степана Степанищева, находившегося на мостике в момент удара.

Однако владелец судна «Балтийское морское пароходство» подал также в международный суд на власти порта Пиктон и лоцмана, настаивая, что причиной катастрофы стала его ошибка. Расследование доказало, что отчасти обвинения оправданы. Оказалось, что Джеймисон был единственным лоцманом на порт и работал по 16-18 часов в сутки, так что, очевидно, был крайне измотан.

Суд признал, что отчасти претензии судовладельца оправданы, и присудил, что порт должен выплатить ему $2,75 миллиона, хотя советская сторона настаивала на компенсации в 4 раза крупнее. В свою очередь, все средства ушли на удовлетворение исков пострадавших пассажиров.

«Михаил Лермонтов» лежит на дне на глубине около 38 м. По причине небольшой глубины, близости к берегу и ореола советской харизмы, он буквально притягивает к себе дайверов, любящих острые ощущения. Однако погружения к нему опасны из-за мутности воды в заливе. Известно как минимум 3 случая, когда эти погружения заканчивались трагически.

Примечательно, что во время крушения на теплоходе погиб всего один человек – инженер Павел Заглядимов, работавший в отсеке, затопленном сразу после удара о камни. Такой вот парадокс: лежа на дне, «Лермонтов» оказался опаснее, чем был при жизни.